Любопытная книга достаточно известного в кругах начала XIX века Гавриила Геракова - и по содержанию и по стилю...
Но ввиду ее достаточно большого объема публикую только отрывок, касающийся Георгиевска...
Но ввиду ее достаточно большого объема публикую только отрывок, касающийся Георгиевска...
Путевые записки по многим Российским губерниям 1820. Статского Советника Гавриила Геракова, Петроград, в Типографии Императорского Воспитательного Дома, 1828, стр.89-101
28-го Июля [1820 года]. Худо спал, насекомые тревожили; в четыре часа встали, в шестом выехали, с двумя стами быков, и сто фур, при большом конвое; офицер второй Сорре; в пятнадцати верстах, в девятом часу у Колдца завтракали; погода прекрасная.
Два англичанина из Индии, Персии, чрез Тифлис, присоединились к нам. Один лет шестидесяти Ламздель - Професор Восточных языков, как он уверял, так худ, что худощавее известного С. Петербургского жителя; другой и велик собой и в шесть раз толще своего товарища, Капитан Артмольд; мы пригласили сих богачей покушать; они с удовольствием согласились. Надобно справедливость отдать обоим: мастера поесть, особенно худой; цыплята жареные мигом исчезали, а картофель и Английский сыр, при хорошей мадере, приводил их в восторг. Мне жаль было картофелю, во-первых: что Комендантша Скворцова подарила мне, а во вторых: что нигде достать нельзя; офицеры, и то мало. сеют для своего обиходу.
Во втором часу переехали Терек; сего дня не был он сердит, шум мелодический, и и картина вообще была мягче; дикарей не видели. Остановясь на Моздокском берегу, послали карантинному смотрителю Капитану Виникову сказать о нашем приезде, и не льзя ли миновать карантина; приехал чиновник и повез нас в карантин, пять верст от Терека; на дворе три часа, солнце палит. Нас приняли учтиво, но говорили в сажень расстояния и далее, как с чумными; особенно Штаб-Лекарь, которому я представлял, что мы в Тифлисе не были, и следственно чумой не заражены, да и там оной нет; он отвечал, что нас нельзя прежде четырех суток выпустить: вы были за Тереком, сего и довольно, чтобы посидеть в карантине. Цицерон, Демосфен и Ломоносов напрасно бы употребили свое красноречие. Здесь в карантине всё берут от нас щипцами; порядок, чистота, учтивость похвальная; однако все вещи взяты, сундуки открыли и при нас заперли в особую избу, без окон, оставили нам платье и на чем спать, и съестное. Штаб-Лекарь среди сей темной избы, поставил три горшка глиняные с Acide muriatique oxigene [вода с пропущенным через нее хлором], под горшки уголье; коль скоро кислый газ начал раздаваться, заперли двери, приложили две печати, наша и Капитанская, и поставлен часовой.
Мы пошли в назначенные нам покои, от Терека в ста саженях. Покои похуже Владикавказских, однако изрядны и чистеньки. Кухня весьма дурна, ибо надо стоя на коленях готовить; видно, что мало с поваром ездят. В семь часов обедали и ужинали, в девять уже покоились. Англичанам, богачам скупым, толстому и худощавому, доходил запах от четырех блюд наших; мы боялись смотреть на них: того и гляди, что пожалуют; они под крышей, на чистом воздухе, занимались молоком и хлебом, изредка поглядывая на нас, мы - будто не видим. Скупость непомерная и непростительная; за то с них и за молоко взяли в три-дорога. Слуга, нанятый ими, Армянин, как угорелая кошка, в посылках, то туда, то сюда, и бричка не важная: горько видеть скупых; это недостаток, заслуживающий презрения [жалости].
29-го Июля. Погода чрезвычайно хороша; встали в семь часов, оставались в необходимом одеянии, прочее взяли окурить; чрез три часа принесли нам окуренное платье, которое надели, хотя оно было неприятного запаха; снятое с нас понесли напоить газом; служащим нам, надели балахоны и колпаки окуренные: смешной наряд! Очень скучно сидеть в карантине; та только выгода, что будешь иметь маленькое понятие о тюрьме; из порядка не должно ни кому выходить.
Сутки показались неделей, хотя мы читали, писали, говорили, обедали, купались в Тереке. Купцы с товарами сорок дней выдерживают карантин: сия осторожность необходима, хотя очень тягостна. К нам приставили трех часовых с заряженными ружьями, чтобы мы за карантинную черту не вышли; в восемь часов, дабы избавиться от мух и других насекомых, закрывши окна, легли, а заснули в час; каково лежать в темноте пять часов и сном не наслаждаться! Теперь ясно понимаю, от чего дети плачут, когда их спать укладывают, а им не хочется.
30-го Июля. В несносном карантине.
31 июля, четвертый день настал; слава Богу, нам щипцами подали ответ на наше письмо, от управляющего Кавказской Губернией, Анастопуло: велено более нас не держать, - спасибо, как мы уже высидели трое суток. В одиннадцать часов, поблагодаря Капитана Виникова, поехали; через час оставили Луковскую станицу, в Павлодольской переменили лошадей - 13 верст; до Екатеринограда 28; до Прохладной 17; до Солдатской 18; здесь бродяги и отставные солдаты; до Павловской станицы 20 верст, до Георгиевска 25, и того от карантина более ста, а от С.Петербурга гораздо более четырех тысяч верст, как мы ехали.
1-го августа. Дорога от Моздокского карантина до Георгиевска, превосходная, гладкая, ровная, исключая двух гор, на двух последних станциях, у Мариинской хуже, и дурненьких двух мостиков; ехали с шестью козаками, довольно было темно, засветили фонари и въехали в два часа по полуночи в Георгиевск; остановились в доме Полицмейстера Павла Семеновича Березина; очень хороший молодой человек; жаль, что грудью страждет, неделю назад лишился матери, и сестра его одержима чахоткой; горе написано на благородном лице Березина. Первой раз ни сена ни соломы - все выгорело. Из восьми стульев составил себе кровать, постлал шинель и крепко заснул; товарищ успел прежде меня броситься на диван. В десять часов утра ходил по городу; хуже многих деревень, от частых пожаров. Две церкви и те ветхи; однако много народу в оных; Воскресенье было, а потому и я выслушал обедню. Казенные строения каменные, Арсенал хорош. Съестные припасы привозят два раза в неделю; фруктов много, бергамоты велики, но не имеют нежного вкуса.
Управляющий губернией [Анастопуло] живет в хижине, дом его до тла сгорел, и прелестные тополи, бывшие пред домом; кое-как нажил, прослужа более 40 лет во флоте, теперь в жалком положении; жена его, Гречанка с тремя дочерьми, разделяет с ним бедность. Не жалея денег, обедали хорошо; в десятом часу, на купленном дорого сене, успокоились.
2-го Августа. Оставя коляску в Георгиевске, для некоторых поправок, принуждены были ехать в двух кибитках; это для меня не по сердцу было в первые, но - нужда к чему не приучит! В пятом часу проснулись, выпили кофею, взяли кое-чего с собой, с егерем и поваром отправились из обгорелого Георгиевска к водам Кавказским, 35 верст.<...>
<...> Не доезжая вод, на правой стороне, живут аулами мирные Черкесы; попадись к ним в руки, тогда узнаешь их кротость; они только и боятся одного Ермолова! С присоединением Грузии к России, из Тифлиса выезжали Главнокомандующие, несчастный неустрашимый Цицианов и ныне Ермолов; сей последний прославляем от малого до большого, всех сословий; Чеченцы, Черкесы и все нагорные обитатели не любят бесстрашного, благоразумного Начальника, так как и взяточники в губерниях, вверенных ему. Есть по дороге селения, Шотландское и Немецкое: они-то снабжают приезжающих к водам отлично-хорошим, белым и ситным хлебом, маслом, молоком и разными съестными припасами. Странно, что иноземцы оставляют так называемые свои благословенные земли и приходят жить даже в диких местах России! Пусть их селятся, да пусть не бранят Русских!
Остановились в чистом доме с мебелями, прямо против горячих вод, - десять рублей в сутки. В чужих краях гораздо более платят; здесь сколько хочешь сиди в ваннах, ничего не платишь, а там за все плати. В одиннадцатом часу утра вышли походить; первая встреча - Полковник Аполон Марин, бывший мой ученик, хороший молодой человек; мы один другому очень обрадовались; зашли к нему, и у него выпили кислой воды по стакану: 35 копеек стоит бутылка; по его совету, пошли на гору, и сели в ванну кислосерную 25 градусов; приятно в ней сидеть, не хочется расстаться; ванна большая, можно шести человекам покойно вместе сидеть и лежать, в горе высечена. Полчаса и - кажется, здоровье сталь и аппетит сильный родился.
Тут увидел Пуш-на молодого, который готов с похвальной стороны обратить на себя внимание общее; точно он может, при дарованьях своих; я ему от души желаю всякого блага; он слушал и колкую правду, но смирялся; и эта перемена делает ему честь... - До ужина опять обнимали нас кисло-серные воды; час времени с Мариным и Пушкиным языком постучали и разошлись; здесь на водах, чего хочешь, все достать можно, и нахожу, что не дорого. Маленький дождь.<...>
4-го Августа, погода весьма хороша; после ванны ходил и на базар: не дурён, много домиков выстроено; теперь не нужны палатки, есть где поместиться; хотя любители чужих краев не хотят хвалить все то, что Русское. Покаются, да не будет ли поздно? Колонисты богатеют, им хорошо; ныне набегов мало от нагорных жителей; у них поставлены солдаты с пушками. Белый хлеб в Шотландской колонии, где много переселилось из Сарепты, отлично хорош; после С. Петербурга, я такого не ел. Сутки протекли быстро.
5-го Августа. После двух ванн, обедали; в два часа выехали. В шесть приехали в Георгиевск; переодевшись, посетили Анастопуло: человек тихой; супруга его благоразумна и хороша собой; я до-сыта наговорился по-Гречески, был в церкви; дома готовился к дальнему путешествию. В Георгиевске Комендант - Генерал-Майор Сталь; все его хвалят.
6-го Августа, простясь с нашим хозяином, пожелав ему здравия, выехали из жалкого города в три часа по полудни...
Всю книгу в оригинальном издании можно прочесть, скачая файл - Гераков Г., Путевые записки по многим российским губерниям 1820.pdf (6,49МБ)
Количество загрузок:: 322